Профессору Виталию Рогинскому, руководителю Клиники детской челюстно-лицевой хирургии и стоматологии Минздрава России, заслуженному деятелю науки РФ, исполняется 85 лет. Виталий Владиславович – давний друг Русфонда. Многие десятилетия он лечит детей, среди которых есть и наши подопечные. 85 – это множество событий, трудов, пациентов, которые прошли через руки доктора и выздоровели.
Статья впервые опубликована на сайте Русфонда.
Доктор Рогинский до сих пор в строю, несмотря на то что уже два года не оперирует: он консультирует больных, учит молодых коллег, занимается научными изысканиями – и не собирается останавливаться на достигнутом. А достижений за 60 лет в профессии у него так много, что для их простого перечисления потребуется отдельная справочная статья.
«Жизнь», «ребенок», «свобода», «интерес», «труд» – если провести анализ активного словаря профессора Рогинского, в нем часто будут встречаться такие слова. Для Рогинского они не пустой звук, а вполне осмысленные понятия. Это можно понять, если послушать, как он рассказывает о себе, своей жизни, своих настоящих и будущих свершениях.
О мишуре и свободе
Я красиво, шикарно отметил и 60, и 70 лет. Когда 80 должно было исполниться, сказал: «Не хочу отмечать». А эти негодяи, мои друзья и коллеги, все равно собрали фуршет – пришлось пойти. Сейчас снова не хочу отмечать. Надоела мишура. Запретил что-то организовывать, не приду в этот день на работу. Времени жалко. Не хочется на глупости тратиться.
Лучшее время жизни – не 18, не 20, не 40 лет. Я бы не хотел обратно в мои 18. Несвободный был человек, денег не было, зависел от родителей. Они говорили: «Вот будешь сам зарабатывать, тогда и станешь жить как хочешь. А сейчас делай, что мы велим».
Знаете, что такое свобода? Есть несколько ее определений. Карл Маркс говорил: свобода – осознанная необходимость. Умно, ничего не скажешь. Но мне больше нравится, как Аркадий Арканов определил: «Свобода – это не делать, что хочу, а не делать, чего не хочу». Вот я проявляю свободу: не хочу отмечать юбилей и не буду.
Часто примеряю к себе слова Арканова: «Ну-ка, Рогинский, ты свободный человек или нет?» Если я поступаю как хочу, может быть вопреки здравому смыслу, начальству, – значит, да, свободный человек.
Свободным становишься не сразу, с возрастом. Для свободы надо уже что-то за плечами иметь: и финансы, и имущество, и труды, за которые тебя уважают. Есть такая пословица: в первую половину жизни человек работает на имя, а во вторую имя работает на человека. На меня сейчас имя работает.
Как мне теперь кажется, жизнь интересна не в 20 лет и не в 40, а гораздо позже. Когда ты что-то из себя начинаешь представлять. Когда ты можешь влиять на жизнь, вот как я сейчас.
О лени, любви к труду и чужом мнении
Я никогда ни у кого взяток не брал, вымогательством не занимался, хотя кто-то может и не верить. Когда работал в институте (в Московском медицинском стоматологическом институте имени Н.А. Семашко доктор Рогинский учился в аспирантуре и затем преподавал с 1964 по 1984 год. – Русфонд), ни разу никого за деньги не принял. Когда деньги сулили, выгонял сразу из кабинета.
В последнее время стал брать деньги, но если человек пришел поблагодарить. Помню, один высокопоставленный дипломат, у которого я сына оперировал, принес мне виски. Были времена, когда хороший виски ценился. Я взял, открыл коробку – там 100 долларов. Я так растерян был: что делать? Не побегу же я за ним: «Заберите обратно». Оставил, конечно.
Все знают, что я хороший человек. Я всегда сам о себе так говорю. Не думайте, я не самоуверенный – учитываю мнение тех, кого уважаю и кому доверяю.
Наверное, я трудоголик. Хотя интересно: отец меня в детстве ленивым считал, ругал, что я не хочу на огороде работать. У нас сад был большой, хозяйство, держали свиней, курей, коров, много надо было трудиться. Мои задачи были такие: набрать мешок крапивы для свиней, поливать яблони, сотни ведер с водой издалека носить. Я, конечно, делал все, что просили, но мне очень хотелось на улицу, к пацанам. Они бегали целыми днями, и я хотел с ними.
Но так меня воспитали, что я стал трудоголиком. Я тут (в Клинике детской челюстно-лицевой хирургии и стоматологии. – Русфонд) всех, кажется, загоняю работой. Сижу в кабинете до позднего вечера, один мой помощник уходит домой, другой. А я один остаюсь, долго сижу. Люблю трудиться. В детстве заставлял себя, а сейчас на самом деле люблю. Мне интересно.
Об общении с пациентами
Я люблю обходы делать обстоятельно, находиться в контакте с пациентом. Пока мы общаемся, я стараюсь его психологически поддержать, пошутить. Для детей это очень важно. С детьми я умею общаться – могу с ними подружиться за пять секунд, заставить улыбаться. Дети знают, что я хороший человек, становятся моими друзьями.
Вот приходит ребенок ко мне, испуганный. Я ему какую-нибудь глупость говорю – вообще люблю глупости говорить. Например, спрашиваю: «Ты зачем маму к нам привел?» Он смотрит ошарашенно на меня. «Чем тебе мама насолила?» Ребенок расслабляется. Он видит, что я искренне заинтересован в нем, ему это приятно, и он начинает мне доверять. Сам этому научился. Это очень важное умение, но у многих его нет. Сидят нахохлившись, с официальным лицом.
Кстати, забавно: пока учился в институте на стоматолога, детей боялся. Убегал с детских занятий – не мог смотреть, как они плачут. Меня потом отрабатывать заставляли. Потом работал в глухомани четыре года, лечил взрослых – чего только не делал: и оперировал, и зубы лечил, и за гинеколога принимал. Потом предложили в аспирантуру на кафедру детской стоматологии поступать, в Москву. Мой однокашник позвал, сказал, буду хирургией заниматься. Я было согласился, пришел на первый обход, увидел, как врач о детях между прочим так говорит: «Так, этого завтра оперируем, этого выписываем». Опять засомневался, что так не смогу никогда. Но прошло несколько дней – и привык.
Мне нравится с детьми работать. Поможешь ребенку, а он вырастает, и все у него хорошо. Приятно. С некоторыми своими пациентами до сих пор дружу. Был один пациент у меня с настолько страшным лицом, что одноклассники в школу перестали ходить. Ко мне его направили со словами: «Рогинский, ну, может, ты сможешь что-то сделать?» Я ответил: «Смогу». Выдал пациенту направление на госпитализацию, а никого не предупредил в отделении. Пациент пришел ложиться, а персонал в ужасе. Вылечили парня. Женился, двое детей у него сейчас.
О мечте стать хирургом
Когда я в медицину шел, хотел стать только хирургом. Стоматологом стал, потому что писал с ошибками. Когда писал вступительное сочинение по «Герою нашего времени», думал: ну будь что будет. Писал, как думал. Почерк еще у меня плохой. Но меня допустили до устного, следующего экзамена! Пришел потом к преподавательнице, которая мое сочинение проверяла, вижу, оно все испещрено красным. Преподавательница мне говорит: «Рогинский, как ты думаешь, что тебе надо поставить за сочинение?» Я отвечаю: «Двойку». «Нет, Рогинский, кол! Но ты меня поразил интерпретацией героя Лермонтова, поэтому я тебе поставила тройку. Теперь хочу с тобой побеседовать».
В общем, когда я поступал, мне не хватило полбалла до поступления на лечебный факультет. Меня взяли на стоматфакультет – я пошел, решил, что это лучше, чем ничего. Из стоматолога в итоге вырос в сертифицированного челюстно-лицевого хирурга, как и мечтал. Причем не хвастовства ради скажу: стал лучшим в стране.
Два года уже не оперирую. У меня развился карпальный синдром, онемели пальцы на руках. На охоту еще хожу, стреляю, а вот оперировать больше не могу. Удивительно, но по операциям не скучаю. А любил оперировать, особенно нравились долгие операции – по 10–15 часов. Все устают, уходят, а я один оперирую, не отходя от стола. Мне нравились и до сих пор нравятся трудные задачи. Амбиция такая: никто не может сделать, а я сделаю.
Сейчас даже в операционную не хочу заходить. Меня зовут иногда – через силу иду. Уже неинтересно. Я сделал все операции на лице и черепе, которые описаны в литературе, и нисколько не страдаю по хирургии.
Наукой занимаюсь, обобщаю свои знания. Готовлю к выпуску атлас сосудистой патологии головы и шеи, который станет настоящей сенсацией в медицинском сообществе.
О настоящей красоте
Негативно отношусь к пластической хирургии. Я против операций, которые меняют возраст и улучшают внешний вид. Против необоснованных изменений внешности, потому что любая операция чревата осложнениями. Человек должен быть таким, каким его создала природа. Я уверен, что если человек живет хорошо, правильно, это видно по нему. И наоборот.
Я ни одной операции не сделал по косметическим показаниям, хотя меня многие просили. Оперировал только в случае грубых анатомических нарушений, которые вели к нарушению функций организма.
Красота – это гармония между внешним и внутренним. Как правило, люди с красивой душой имеют и располагающую внешность. А негодяя видно по лицу. Я люблю посмотреть на лица, могу определить человека, сидевшего в тюрьме, по выражению некоей виноватости в лице. Многие вещи по лицу угадываю – возраст, например. Считаю, на лице у человека отражается его внутренний мир в большой степени. Изредка бывает, что красивый человек в душе негодяй. Однако с течением жизни внутреннее и внешнее придут в гармоничное сочетание все равно.
Не очень верю в то, что человек может измениться в лучшую сторону, если до этого поступал некрасиво, предавал. Каждый из нас несет в себе то, то заложено с детства, и это так или иначе проявляется. Нужна какая-то внутренняя система, которая бы давала человеку понимание пределов, за которые нельзя переступать. Как это изменить, если система сформировала определенные черты личности? Например, человек обманывает – он привык с детства хитрить, изворачиваться. Если он на этом вырос, как его переделаешь?
О литературе
Мои жизненные принципы – из литературы. Русская, американская, английская, французская классика. Дома была библиотека большая, брал книги и в общественной библиотеке. Взахлеб читал. Выписывал много – у меня до сих пор выписки эти сохранились. Был такой писатель – Гюстав Флобер. У него есть книга «Лексикон прописных истин». «Дурак – всякий инакомыслящий» – так там сказано. Как мудро! Я такие вещи и выписывал, на них и воспитывался.
Я большой борец по части гигиены – всех учу кашлять правильно, еще до ковида учил. Научился во французских книгах по этикету, выписывал. Не мог пить из той же кружки, из которой кто-то до меня попил и не помыл, пусть даже и родной человек. Лет в десять имел отвращение к нарушениям в гигиене – все благодаря книгам.
Из американской литературы всего Фенимора Купера прочитал. Был когда в США, смотрел на Миссисипи. Там по берегам жидкие такие леса, кустарник почти. И я представлял, как там индейцы бегают. Джека Лондона полностью всего перечитал, Теодора Драйзера. Но больше всего мне нравилась «Человеческая комедия» Бальзака, француза. Шестнадцать томов, я их все перечитал. На том и воспитался. К семнадцати годам знал уже много всего.
Об охоте
К охоте меня отец приучил, вместе с ним охотился с пяти-шести лет. Шел я с радостью, а возвращался разбитый и усталый, проклиная все на свете. А дня через два-три снова тянуло. Лет с десяти стал сам постреливать из отцовского ружья – когда он уходил на работу, я бежал в бор недалеко от дома в Конаково и охотился. Он это просек и подарил мне ружье. В 14 лет у меня уже был собственный охотничий билет, меня брали на серьезные охоты. Мне, кстати, Лермонтов именно из-за описаний охоты и нравился. Есть у него отрывок о том, как Печорин ночью с винтовкой на кабана ходил. Я был потрясен. И потом повторил, когда уже был доктором, – один пошел за кабаном, выслеживал громадного секача. Но тот был хитрый, так что я не смог его добыть.
На медведей охотился. И они за мной охотились – три раза, весной дело было. Они, когда из спячки выходят, голодные, а человек – легкая добыча. Помню, встретился с таким медведем – услышал в лесу, как за мной кто-то шлепает. Я затаился и увидел, как медведь шел по моим следам и нюхал воздух, словно чуял впереди вкусный пирог. Тогда я выстрелил – и попал. Но такое случалось не всегда.
На дороге к веку
Видите, как много я в жизни всего успел и узнал. Это я к чему? Жизнь становится только интереснее с возрастом. Я глубже ее понимаю. И остаюсь жизнелюбом и неисправимым оптимистом. Это мое свойство, которое уже не исправишь.
Чего я еще жду от жизни? Отвечу стихами, которые написал к другому своему юбилею:
Главное – в мечтах и впереди.
Уложи в вязанки памяти сухие ветки.
И не стой – иди, иди!
Версты нам – судьбы отметки.
Много было пройдено дорог.
И ухабы были, и заносы.
Завтра я перешагну порог –
Впереди вновь ямы и утесы.
Я за все судьбу благодарю
И шагать по жизни не устану.
Бубенцы-бокалы! Мать твою…
На дорогу к веку встану.
Фото Надежды Храмовой
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.